Гуляй-город: крымский поход на Москву 1572 года. Битва

Специально для Крым.Реалии

Стремительный бросок Девлета Герая на Москву, в конце концов, обернулся против него. Идти на чужую столицу, имея в тылу неразбитое вражеское войско, было самоубийством. Но и разгромить это войско хан не успел, и оно укрылось за деревянными стенами гуляй-города. Теперь Девлету оставалось либо бесславно возвратиться домой, либо вступить в битву на невыгодных условиях.

Вдохновленные одержанной накануне победой, во вторник 29 июля 1572 года «государевы бояре и воеводы пошли за царем» и вступили в перестрелку с крымскими войсками. «А съемного [т.е. ближнего] боя не было», – добавляет автор «Повести».

«Московский летописец» приводит подробности схватки, отдавая инициативу Девлету Гераю. «И на другой день царь пришел сам, стал за пять верст. А послал на обоз всех людей. И со всех сторон начали к обозу приступать. И полки начали, выходя из обоза, биться: большей полк, правая рука и передовой и сторожевой, которой же полк по чину. А левая рука держала обоз. И в тот день немалое сражение было, от обоих [сторон] пали многие, и вода [в Рожанке] с кровью смешалась. И к вечеру разошлись: полки – в обоз, а татары – в станы свои». По Разрядной книге оборона была выстроена иначе: «И большой полк стоял в гуляй-городе, а иные полки стояли за гуляй-городом, недалече от города».

Генрих фон Штаден видел причину успеха именно в укрепленном обозе: «Один воевода за другим непрестанно бились с ханскими людьми. Если бы у русских не было гуляй-города, то крымский царь побил бы нас, взял бы в плен и связанными увел бы всех в Крым, а Русская земля была бы его землей».

С чисто военной точки зрения крымская кампания зашла в тупик. Да, Девлету Гераю удалось обойти московское войско на укрепленных позициях на Оке, но не разгромить его. Идти на Москву с противником в тылу хан тоже не мог. А условия для генеральной битвы у Молодей – река и холм – были явно неподходящими для крымской конницы, к тому же Михаил Воротынский имел превосходство в артиллерии и опирался на гуляй-город. В этой ситуации было бы разумнее отойти, чтобы попытать счастья в другой раз. Но перевесили другие соображения – возможно, хан не мог вернуться домой без победы, не потеряв лицо.

Ночью в ханском шатре собрался военный совет. Согласно «Московскому летописцу», в тот день «Дивей-мурза с ногайцами сказался царю похвально и рек: «Я обоз русский возьму; и как ужаснутся и дрогнут, и мы их побьем». Штурм укреплений, хоть бы и полевых, не был сильной стороной крымского войска – всего два года назад Девлет Герай ссылался на это в переписке с султаном Селимом II и разговорах с кефинским наместником Касымом, не желая выступать в поход на Астрахань. Но Дивей был лучшим крымским полководцем, победителем московитов во многих боях, да еще и ханским зятем – и Девлет поддался на его уговоры.

С утра в среду 30 июля 1572 года Дивей «приступал к обозу многажды, чтоб как разорвать», но всякий раз безуспешно. Тогда он «поехал вокруг обозу с немногими людьми, рассматривать, которые места поплоше, и на то б место всеми людьми, потоптав, обоз разорвать». Прорыв крымской конницы внутрь гуляй-города через разрыв в деревянной стене был единственным шансом на победу, потому что артиллерию хан оставил в лагере на Оке – и, видимо, ее так и не успели подвезти к Молодям.

В ответ на разведку Дивея из обоза выехали сотни детей боярских, так что тот «своих татар стал отводить». Но случайность играет на войне огромную роль – мурза скакал на аргамаке, конь споткнулся, и Дивей рухнул на землю. «И тут его взяли и с аргамаком нарядного в доспехе». По иронии судьбы, «первым руку наложил» на мурзу суздалец Темир, в крещении Иван, сын Алалыка. «И татары пошли прочь от обоза в станы».

Потеря знаменитого крымского военачальника не замедлила сказаться на положении дел. «И того же дня к вечеру был бой, и татарский натиск стал слабее прежнего, а русские люди расхрабрились и, вылезая, бились, и в том бою татар многих побили», – сообщал «Московский летописец». Автор «Повести» добавлял: «И ногайского большого мурзу Тереберди убили… и многих [по одному из списков – 90] мурз взяли, да крымских же ширинских князей трех братьев убили». А «Пискарёвский летописец» отметил в списке потерь еще и «царевича астраханского» (Хаз-Булата?).

Дивея привели к боярам, но, согласно «Московскому летописцу», он «сказался простым татарином, и его отдали держать, как иных языков». Возможно, инкогнито мурзы не было бы раскрыто, но ему опять не повезло. То ли в тот же день (по «летописцу»), то ли на следующий (по Штадену) в плен попал некий «Ширинбак царевич» (Ширин-бей), бывший в услужении у Дивея. Его стали расспрашивать о ханских планах, но он отвечал: «думы царевы не ведаю, дума-де царева ныне вся у вас, взяли вы Дивея мурзу, тот обо всем заботился». Пленникам устроили очную ставку – «велели сводить языки». Ширин указал на Дивея и стал пред ним на колени. Он вначале отпирался («Когда спросили Дивей-мурзу: «Ты ли Дивей-мурза?», тот отвечал: «Нет! Я мурза невеликий!»), но затем сознался («И сам сказался. И в полках начала быть радость великая»).

Тогда приступили к допросу самого Дивея. По свидетельству Штадена, тот ни на мгновение не терял самообладания. «И вскоре Дивей-мурза дерзко и нахально сказал князю Михаилу Воротынскому и всем воеводам: «Эх, вы, мужичье! Как вы, жалкие, осмелились тягаться с вашим господином, с крымским царем!» Они отвечали: «Ты в плену, а еще грозишься». На это Дивей-мурза возразил: «Если бы крымский царь был взят в полон вместо меня, я освободил бы его, а [вас], мужиков, всех согнал бы полоняниками в Крым!» Воеводы спросили: «Как бы ты это сделал?» Дивей-мурза отвечал: «Я выморил бы вас голодом в вашем гуляй-городе в пять-шесть дней». Ибо он хорошо знал, что русские били и ели своих лошадей, на которых они должны выезжать против врага». То же самое, но без подробностей, передал и «Московский летописец».

Неудачный штурм и многочисленные потери поколебали Девлета Герая. В следующие два дня, в четверг и пятницу 31 июля и 1 августа 1572 года московские рати «с крымскими людьми травились [т.е. перестреливались], а съемного бою не было».

Но и в гуляй-городе тоже не все было в порядке. План Дивея имел все шансы воплотиться в жизнь: согласно «Пискаревскому летописцу», тогда «в полках начал быть голод людям и лошадям великий. Если бы не Бог смилосердился, не пошел царь вскоре назад, быть было великой беде». Ему вторит Штаден: «Русские пали тогда духом». Девлет Герай писал позже Ивану Грозному: «А твоя рать, вошедши в [гуляй-]город, свою голову оборонила. И со страхов дети боярские и пригодные люди твои всякий о своей голове [т.е. только для себя] колодези копали; только б из города вышли, – наша бы рать, напротив став, билась».

Тактика измора могла бы принести крымцам победу, но для ее эффективной реализации Девлету Гераю не хватало буквально всего. Во-первых, Дивея, который один и был в состоянии довести дело до конца, да еще и командовал крымскими ногайцами.

Во-вторых, лояльности подданных. Сам хан писал на обратном пути: «И которая ногайская рать со мною была, начали они говорить, что пришли из Ногаев пять месяцев [назад], и лежать не прибыльно и лошадям истомно; молвив, все заплакали, и нужду свою нам ведомой сделав, заплакав, на колени пали. И мы потому, пожалевши их, и слова их не отставили, со всеми мусульманскими ратями и с лошадьми со всеми здорово по-тихому поворотились». Штаден подтверждал: «Ногайцы, которые были в войске [крымского] царя, были недовольны тем, что добыча поделена не поровну, потому что они помогали царю жечь [Москву] в прошлом году».

И в-третьих, безопасного тыла. Все, чем могло поживиться крымское войско вблизи Молодей, было уже съедено, а забираться вглубь Московии ханские фуражиры не решались.

В общем, выждав два дня, включая и священную пятницу, Девлет Герай решился на генеральный штурм вражеских позиций – «послал многие полки татарские пешие и конные к гуляй-городу отбивать Дивея мурзу, да и гуляй-город велел взять». Ради достижения цели хан пошел на риск, спешив часть своих всадников, чтобы помочь турецкой и черкеской пехоте.

Первый удар крымцев смял позиции московитов на реке. Атакующие взобрались на холм и подступили вплотную к вражеской крепости – «к гуляй-городу пришли, и стали руками уж за стены приниматься». Московские стрельцы били по ним из пищалей в упор, и «рук бесчисленно татарских отсекали».

Тем временем Воротынский с большим полком вышел из укрепления, спустился по холму вниз и зашел ханскому войску в тыл, «а, пойдя, приказал из наряда всем пушкарям ударить изо всех пушек». Когда же артиллерийский обстрел закончился, воевода «сзади напустился на крымские полки», в то время как стрельцы и немцы князя Дмитрия Хворостинина сделали вылазку из гуляй-города «да начали с ногайскими людьми дело делать съемное». В той «великой сече» полег один из внуков Девлета Герая, сын калги. Немало было погибших и пленных и среди мурз.

Однако вопреки крайне распространенной среди современных российских историков версии, никакого «разгрома» и, тем более, «катастрофы» крымского войска в тот день не случилось. Девлет Герай действительно потерпел поражение и отошел от гуляй-города, а затем отступил, но причиной этого была вовсе не полная гибель его армии.

Разрядная книга и «Повесть о победе» детально описывают битву 2 августа, но ни Штаден, ни оба летописца – «Московский» и «Пискаревский» – ее вовсе не замечают. Не оставила она следа и в воспоминаниях позднейших иностранных путешественников. Лишь далекая Вторая новгородская летопись повествует о гибели 100 тысяч крымцев из 120-тысячного воинства.

Так что же произошло у Молодей на самом деле?

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии.Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d1nt4nbkf30fb8.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.