«Русский мир» не нашел поддержки у крымских татар» – политолог

О тенденциях в крымском обществе, о политике российских властей в отношении крымскотатарского народа, об отношении крымских татар к происходящим на полуострове процессам в интервью Крым.Реалии рассказывает крымский политолог Ленора Дюльбер.

– Ленора, какие тенденции выстраиваются в крымском обществе – и крымскотатарском, в частности – с 2014 года?

– Очевидно, что Крым стал иным, сегодняшняя власть пытается его изменить и визуально, и внутренне, предлагая крымчанам общероссийские смысловые конструкции. Одной из задач российской власти в Крыму является обоснование законности изменения политико-правового статуса Крыма, формирование лояльного большинства населения полуострова, замещение украинской гражданской идентичности российской.

– Как это происходит?

– В начале 2014 года «пакет идентичности» в крымском дискурсе включал в себя ряд образов, среди которых ключевыми были:

• «субъектность» – крымчан позиционировали как самостоятельное сообщество, наделенное особым правом;
• «автономность» – территориально-правовой статус, соответствующий истории, культуре, многонациональному опыту Крыма;
• «стабильность и мир» – не столько социально-экономическая характеристика, сколько противопоставление «майданному хаосу» и «фашизму».

Уже в последующие годы стал вполне очевидным конфликт идентификаций, характеризующийся дихотомией «Украина/Россия». В основе всех обсуждаемых проектов идентичности доминирующим выступил «русский мир». Его наделяют различными характеристиками, презентуя как некий «надэтнический» культурно-цивилизационный выбор людей.

– Как на эти тенденции реагируют крымские татары?

– Для крымских татар принятие подобных конструктов невозможно, «многонациональный русский мир», конечно же, не нашел поддержки среди крымских татар, отличающихся от остальных жителей полуострова своей ярко выраженной этнической идентичностью.

Собственно, это и определило взаимоотношения крымских татар и российской власти. Именно поэтому сегодня крымские татары оказались под репрессивным катком российской власти. Сегодня ничто так не омрачает «успехи и приобретения» Крыма в его новом статусе, как оппонирующее, немолчаливое и ненасильственное противостояние крымских татар.

– А что же остальные крымчане?

– Справедливости ради надо сказать, что и крымчане до сих пор, как мне кажется, не опустились до уровня среднестатистического гражданина РФ, такой себе эффект «чужого среди своих». Двадцать пять лет жизни в Украине не прошли, что называется, даром, региональная идентичность, по моим ощущениям, все так же важна для крымчан.

– Какие основные «болевые точки» у крымскотатарского народа в Крыму?

– Для крымских татар в сегодняшней ситуации очень много вполне конкретных физических рисков, вероятность быть подвергнутым всякого рода репрессиям очень высока. Все это – последствие коллективного неприятия нынешнего политико-правового статуса Крыма.

Крымские татары не участвуют в процессах легитимизации российской власти в Крыму и продолжают бороться за символы своей идентичности в Крыму, одиночные пикеты против так называемой реконструкции бахчисарайского Ханского дворца – яркий тому пример. Недавний арест бизнесмена, мецената Ресуля Велиляева, который реализовал множество гуманитарных проектов, важных для развития крымскотатарской культуры и истории, – еще одно тому подтверждение.

Очевидно, что в таких условиях крымские татары как бы консервируются в своей среде, круг доверия крымских татар сужается, возможность выстраивания доверительных отношений с другими этническими группами очень мала. В целом, среди крымских татар актуализируются ценности выживания. Изменившиеся условия жизни заставляют и крымских татар переосмыслить свои ценностные ориентации.

– Какой запрос сейчас актуализируется в крымскотатарском сообществе Крыма?

– Так или иначе, крымские татары сейчас ориентированы на самосохранение – физическое, материальное, политическое и культурное. Все это – не что иное, как ценности выживания, о которых я говорила ранее. Все это вызвано отсутствием чувства безопасности. Может быть, поэтому стала актуальной идея самоопределения, государственности крымских татар. Эта идея пока не наполнена какими-то конкретными смыслами, но в ней крымские татары видят возможность самосохраниться.

Мысль сохранить себя на этой (крымской) земле мегапопулярна среди крымских татар – слишком долгим было возвращение, чтобы расстаться с этой землей. Вероятно, поэтому стали популярными посылы дискурса «Къырымда яша!» («Живи в Крыму!»), развиваемого этническими институтами и СМИ.

Все это сигнализирует о закрытости сообщества, выборе «изоляционной» модели поведения.

– Какова ситуация с вовлечением крымскотатарских специалистов на российскую госслужбу в Крыму?

– В среде крымских татар наблюдается низкий уровень институционального доверия. Понятие власти для крымских татар связывается с некой опасностью. Власть, по мнению многих, всегда транслировала несправедливость по отношению к крымским татарам и, конечно же, в ответ получила недоверие и индифферентность со стороны крымских татар.

События последних лет усилили это чувство, поэтому вопрос участия во власти стал индикатором преданности/предательства национальных интересов. Конечно же, это в большей степени касается участия в политических проектах. Сегодня те отдельные случаи участия, сотрудничества с российской властью крымскими татарами оцениваются негативно. В украинский период число крымских татар-депутатов разных уровней переваливало за тысячу, сегодня это пара десятков человек. Есть, конечно, отдельные специалисты местных, городских администраций, чаще всего работающие в социокультурном секторе.

Однако надо отметить, что сегодня крымских татар готовы принимать на госслужбу с большей охотой, нежели раньше – для российской власти это один из способов интеграции крымских татар в существующие процессы.

– Каков уровень терпимости со стороны крымскотатарского населения к своим соотечественникам, находящимся на российской госслужбе?

– Как я и говорила, отношение к таким фактам крайне негативное, в особенности если это участие в политических процессах. Народ не конфликтует с такой категорией людей, но при этом дистанцируется, ограничивает общение с ними. Конечно, иное отношение к тем, кто занят, работает, например, в пенсионном фонде или в подобных структурах, здесь такого резкого неприятия нет. Жизнь людей проходит на этой территории, поэтому на локальном уровне крымские татары вынуждены, так или иначе, контактировать с этой властью, тем более при отсутствии каких-либо социальных гарантий из вне.

– Стало ли проще или сложнее работать в Крыму независимым активистам, политологам, блогерам, чем это было в 2014-2015 годах?

– Давайте начнем с того, что любая попытка независимой подачи информации – уже опасность сама по себе. Наличие десятков административных процессов, штрафы за стримы, аресты и задержания за публикации в социальных сетях, выступления в СМИ за пределами Крыма – все это сегодняшняя реальность. Судебные процессы над Николаем Семеной, Ильми Умеровым, Сулейманом Кадыровым – это были первые приговоры за мнение.

Новое явление для Крыма – так называемые гражданские журналисты – это ведь тоже реакция на запрет свободно выражать свое мнение.

Поэтому стало ли сложнее работать… Любая активность вне существующих политических трендов – это опасность.