«Восток в миниатюре»: польские путешественники по Крыму. Алушта и Ялта

В ХІХ​ веке Крым стал местом настоящего паломничества вояжеров, путешественников и туристов самых разных национальностей. Жаждавшие увидеть античные руины и некогда грозных крымских татар, они исходили полуостров вдоль и поперек, тщательно описывая увиденное. «Востоком в миниатюре» назвал Крым Адам Мицкевич. Я начинаю цикл материалов о польских путешественниках по Крыму и приглашаю взглянуть на полуостров их глазами.

Но перед тем, как посетить Алушту и Ялту, давайте коротко познакомимся с нашими героями.

Густав Олизар (1798-1865), знакомый Александра Пушкина, жил в Крыму в 1824-1825 гг.

Адам Мицкевич (1798-1855), легендарный польский поэт, и его друг Генрик Жевуский (1791-1866), публицист, дважды посетили полуостров весной и осенью 1825 года.

Карл Качковский (1797-1867), врач и генерал, однокашник Олизара и знакомый Мицкевича, путешествовал по Тавриде в том же 1825 году.

Эдмунд Хоецкий (1822-1899), литератор и сотрудник Мицкевича, побывал в Крыму в 1843 году.

Антоний Марчинковский (1823-1880), писатель и этнограф, трудившийся под псевдонимом Новосельский, совершил поездку по полуострову в 1850 году.

​

Елена Скирмунт (1827-1875), художница и скульптор, жила в Крыму с 1869 по 1872 год.

Художник и общественный деятель Эдвард Павлович (1825-1909) побывал на полуострове в 1895 году.

Анна Воланьская-Дзедушицкая (1860-1944) посетила Тавриду в 1901 году.

Адам Серковский (1846-1912), археолог, дважды приезжал в Крым – в 1901 и 1902 году. Каждый из них оставил записки и воспоминания о своем пребывании на полуострове, открывающие перед нами удивительную и занятную картину.

Алушта

Алуште посвящены два сонета Адама Мицкевича. Так он видел Алушту днем:

«Гора с своих плеч уже сбросила пышный халат,

В полях зашептали колосья: читают намазы.

И молится лес – и в кудрях его майских блестят,

Как в четках калифа, рубины, гранаты, топазы»​.

А вот так польский поэт описал Алушту ночью:

«​Чернеют гребни гор, в долинах ночь глухая,

Как будто в полусне журчат ручьи впотьмах;

Ночная песнь цветов – дыханье роз в садах –

Беззвучной музыкой плывет, благоухая»​.

Примечательно, что второй сонет перевел Иван Бунин. К первому же из них имеется авторский комментарий:

«Алушта – одно из восхитительнейших мест Крыма; туда северные ветры никогда не доходят, и путешественник часто в ноябре должен искать прохлады под тенью огромных грецких орехов, еще зеленых».

Карл Качковский коротко отметил, что:

«Алушта лежит на обширной возвышенности. В древности здесь было греческое поселение. Теперь на руинах крепости и ее башнях разместились татарские халупки».

​Чрезвычайно интересно, что некоторые современные описания города созвучны словам польского вояжера, например в «Истории городов и сел Украинской ССР» об этом периоде писали так: «Здесь насчитывалось около 40 жилищ, построенных из остатков крепостной стены и лепившихся на крутых склонах холма вокруг развалин средневековой крепости». Увлекся городом и Эдмунд Хоецкий: «Так доезжаем до Алушты, городка, расположенного в волшебном месте на берегу моря».

Антоний Марчинковский аннотировал XI раздел своих воспоминаний словами Мицкевича из сонетов «Алушта днем» и «Алушта ночью». Однако сам город вызвал у него недовольство:

«Алушта днем грязная, как наиболее заброшенное наше еврейское местечко; даже сами генуэзские древности выглядят достаточно свежими возле тех якобы новых татарских домиков».

И, подобно Адаму Мицкевичу, Антоний Марчинковский залюбовался «гигантскими деревьями грецких орехов». Из путешественников эпохи реализма только Адам Сераковский не обошел Алушту своим вниманием, причем сделал это именно из реалистических соображений:

«Между тем, чтобы немного сэкономить денег, выбрался на три дня в архи-дешевую Алушту, где предстоит посетить замечательный монастырь Косьмы и Дамиана. Алушта – это большое татарское село с башней времен Юстиниана I посередине, с большими и малыми дачами вокруг, и великолепной мечетью».

Ялта

Густав Олизар, несмотря на то, что прожил год в Крыму, о Ялте не вспоминал. Не посетили ее и Адам Мицкевич с Генриком Жевуским. Карл Качковский миновал город в спешке:

«Поздно вечером проезжали через прекрасную Ялту, в стороне от которой лежит Аутка, основанная греками».

Ялта же стала первым городом Крыма, увиденным Эдмундом Хоецким.

​«Перед нашими глазами рассыпался маленький городок Ялта, разнообразные домики, как цыплята под крылья матери, жмутся к окружающим их гигантским гранитным скалам. Атмосфера города начинает приобретать более восточный оттенок; это первый, так сказать, пункт, где этот первенец пробивается сквозь европейскую цивилизацию».

Еще на пяти страницах путешественник рассказывает историю города, тесно переплетая ее с легендами и преданиями, отчасти подтвержденными, и завершает:

«Весь поселок вновь стал тихим и спокойным, будто его недавно основали, словно вдруг с руинами, которые исчезли с лица земли, умерла и память прошедших событий славы и несчастья».

Что характерно, в первой половине ХІХ века в Ялте, по сообщению Карла Монтандона, «не найдешь гостиницу», поэтому неудивительно, что Хоецкий останавливался на ночлег в доме отца своего проводника Мехмеда. Небольшое описание Ялты оставил Антоний Марчинковский:

«Ялта – малый городок уездный, имеет только две улицы, и не знаю, насчитывает ли 20 домов, но каждый дом двухэтажный, с семью, а дом исправника даже с пятнадцатью окнами в одну линию; перед окнами домов пирамидальные кипарисы и цветущие розы придают месту вполне выразительный характер».

Польский путешественник оказался довольно точным в своем подсчете – в 1837 г. в городе было 30 дворов, а через 15 лет после его путешествия насчитывалось всего 53 дома. Эдвард Павлович был снисходительным к городу:

​«Ялта, в которой, как уже говорил выше, я поселился, принадлежит, без сомнений, к местности, благоприятнейшей для быта, как из-за лечебных свойств, так из-за положения и природы. Город же, что находится над прекрасным заливом, закрыт с востока мысом святого Яна, с только что построенной пристанью, с севера и запада – горами, покрытыми сосновым и буковым лесом. Отели, магазины, кафе, дороги, фиакры, корабли для прогулок, купальни, сады, ближние и дальние парки, – все так содержится, что элегантность их может удовлетворить самые суровые требования».

Также путешественнику пришлись по вкусу и городские отели. Находилась в восторге от курортной столицы Анна Воланьская-Дзедушицкая:

«Вдруг наблюдаю перед собой тысячи огней, амфитеатром разложенных над зеркальным дивным заливом – это Ялта!».

Немало места путешественница уделила описанию окружающих гор и прилегающего к городу побережья. Впрочем, главное внимание Анны Воланьской-Дзедушицкой привлекла городская жизнь. Путешественница подробно описала движение по главным улицам Ялты телег и фаэтонов, кавалькады татар и русских, отметила, что «в магазинах также настоящий Восток». Немало места в воспоминаниях уделено убранству публики, ассортименту магазинов, тогдашней моде, отделке гостиниц, в частности «Hotel de Russie» и «Hotel Central». В целом же, по мнению путешественницы, «жизнь здесь есть дорога, в два раза дороже, чем, например, в Ницце». Вообще, дороговизна ялтинского гостеприимства стала общим местом путевых записок еще с 40-х гг. ХІХ столетия. Так, Александр Кошляков замечает, что вояжеры, останавливавшиеся в ялтинских гостиницах, зачастую оказывались «в роли мух, попавшихся в паутину жадного паука».

Характерно, что Адам Сераковский также не разделял понятия «Ялта» и «отель». Остановился он в «Hotel de Russie», а писал о Ялте так:

«Ялта является милейшей, а отель мой – отборным. Имею номер на третьем этаже с видом на море, которое в дни спокойные является попросту хрустальным! Магазины здесь элегантные, купальные отборные, а фруктов нигде, наверное, на свете таких вкусных нет!»

Особенно вояжер подчеркнул отсутствие на улицах нищих.

А в следующий раз нас ждут Гурзуф и Чатыр-Даг.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции